Верно, что, по крайней мере, по внешнему виду ни я не вы не являемся теми же с нашей последней встречи, которая прошла здесь, потому что с последней нашей встречи до сегодняшнего дня у вас было две встречи в своих группах, и каждый из вас начал изучение какой-то темы. Эти темы, в основном, совпадают с темами семинара, с темами, которые я здесь уже прочитала или еще прочту. В результате то, что изначально имело эффект массы- частично из за количества, частично из-за незнакомых лиц- теперь стало совершенно другим.
На данный момент некоторые из вас изучают отчуждение, другие- желание аналитика, есть люди, которые в изучении 11 Семинара пойдут дальше меня или обратятся к тому, о чем я говорила, но с целью изучения этого с другой точки зрения. Каждый из вас теперь имеет какое-то качество, которое отличает его и которое на самом деле лучше известно коллегам, сотрудничающим с вами, но тем не менее, до меня доходят некоторые отголоски.
Мне кажется, что работа в группах на удивление всем нам, осуществляется намного лучше, чем она предполагалась в самой ее оптимистичной форме. Я говорю от имени коллег. Вы можете высказать ваши впечатления с точки зрения участников, но я уже слышала хорошие комментарии о той работе, которая делается: некоторые не спали ночью, чтобы выполнить работу или занимались всю субботу и воскресенье. В конечном счете, рабочая атмосфера – это именно то, к чему всегда с удовольствием возвращаешься. А именно этот энтузиазм к учебе, это желание собираться коллегами и обсуждать, изучать, обращаться к источникам, которые в течение долгого времени не просматривали или никогда не читали (Маркс, Декарт…). Похоже, что создалась рабочая атмосфера, которая воодушевила коллег и многих из вас.
Верно, что сейчас мы имеем более осведомленную аудиторию, чем раньше. Это, как функционирование картелей. Не знаю, знаете ли вы, что Лакан, чтобы пойти против массового эффекта в группах, создал своего рода собрания, смысл которых заключался в объединении людей в маленькие группы, меньше тех, что созданы в ваших группах. Картель- это группа из четырех человек, которая выбирает кого-то, как плюс один, и они все вместе работают определенное время (максимум два года) вокруг определенной темы. Но эту тему, над которой они работают, каждый из участников изучает с различной точки зрения и таким образом каждый имеет то, что мы называем отличительной чертой. Это попытка добиться внутри многочисленности или толпы то, что было бы именем собственным, а не общим именем, которое может иметь семинар.
Курс 11 Семинара объединяет нас всех. Внутрь этого универсума каждый входит со своей характерной ему чертой и это, в определенном смысле, то, чего мы пытаемся добиться работой в группах. И так, обращусь к этому пункту различия.
Мы должны рассмотреть 2 главы X и XI 11 Семианра, а именно «Присутствие аналитика» и «Анализ и истина или закрытие бессознательного». Речь идет о возвращении к тому моменту, над которым мы остановились в прошлый раз: указание, данное Лаканом, что повторение, в своем реальном движении – это то, что аналитик, должен иметь ввиду для интерпретации трансфера. Это практически один из последних абзацев предыдущей главы, которую мы рассматривали- «Tyche и Automaton». Мы перепрыгнем через все то, что касается «О взгляде в качестве объекта а», что на самом деле не случайно находится в этой части семинара, для продолжения в аргументационном направлении.
В двух последующих главах начинается изучение третьего термина. Это верно, что начинается усложнение, потому что на наших первых встречах мы рассматривали понятие бессознательного, затем повторения, и мы только должны были установить взаимосвязанные отношения между обоими:

Видя, как Лакан использовал это на свой лад и переменные, которые он вводил, фактически то, что мы сделали –это приняли бессознательное с точки зрения временной пульсации (pulsacion) и добавили к нему предположение субъекта. С точки зрения повторения, мы изучаем его дивергенцию с двух сторон. Одна сторона- это возвращение, automaton означающих, автоматизм цепочки означающих, а другая - повторение, как неожиданная встреча. Мы это показали на примере продавцов подсолнечного масла на площади, как пример неожиданной встречи, как фортуны.
Верно, как заметил Алберто Грунфелд на последней нашей встрече, что надо бы рассматривать это в перспективе хорошей или плохой встречи, потому что пойти на площадь и встретить там старого должника, который сразу же ему возвращает долг, это на самом деле является хорошей встречей. Но если мы поставим себя с другой стороны, а именно со стороны того, кто пошел на площадь продавать или покупать подсолнечное масло, и вдруг встречается с кем-то, кому он должен денег, ситуация сразу же меняется. Если мы и обратим наш взор в сторону того, кто платит, то мы можем сказать, что это плохая встреча. Было бы намного лучше, если бы он пошел на площадь часом раньше или позже. Один из них оказался в правильном месте в правильное время, а другой – в неправильное время и в неправильном месте.
Это означает, что мы понимаем фортуну не так, как мы привыкли воспринимать ее, т.е. как удачу, а в перспективе Лакана, которая скорее является плохой встречей. Эта сцена аналогична той, которую мы видели в прошлый раз в предыдущей главе относительно связи Тyche с травматизмом. Мы остановились на том, что бессознательное как цепь- это одна вещь. Бессознательное, как временная пульсация – другая. А так же, что повторение, как встреча – это одна вещь, повторение, как возвращение- это другая.
Теперь, третий термин. Мы должны расположить его в отношении каждого из предыдущих так, чтобы учесть две стороны каждого. А это означает, что с каждым разом усложняется система отношений.
Речь идет об изучении отношений между трансфером и повторением и в то же время между трансфером и бессознательным.

Давайте проследим параграфы 11 Семинара более подробно, чем мы это делали до этого. Итак, если он у вас на руках, то самое время открыть его, потому что мы будем обращаться к различным страницам этого семинара согласно логике работы.
Проработать эти две главы на одной встрече, это действительно амбициозно. По всей видимости, мы не успеем и вернемся к ним еще и на следующей нашей встрече, либо для того, чтобы не сворачивать с основного нашего пути, будем вынуждены просто пропустить некоторые очень интересные моменты, которые рассматривает Лакан в этих главах,
Первая ссылка, к которой мы обратимся для того, чтобы не очень отвлекаться, находится на стр.41: « Истина вроде той, скажем, что перенос – это повторение, стали в наши дни разменной монетой. Я не говорю, что это не так, я не говорю, что повторение в переносе нет. Как не собираюсь я отрицать, что именно опыт переноса подвел Фрейда к проблематике повторения. Все, что я утверждаю, это то, что понятие повторения не имеет с понятием перенос ничего общего». Лакан, указывает, что в этой беспрерывности от трансфера к повторению и от повторения к трансферу необходимо разместить разрез, т.к. одно не имеет ничего общего с другим. И утверждает это эмфатическим тоном.

Логика этих двух глав удивляет нас. Мой совет вам, рассматривать каждую из глав в отдельности, как отдельный блок, потому что каждая из них представляет одну из сторон, полностью отличающихся одна от другой. Я попытаюсь показать вам эти две противоположные стороны.
В главе «Присутствие аналитика» трансфер рассматривается в связи с повторением по отношению к бессознательному, как к его закрытию. Это определение, которое дает Лакан трансферу в X главе. Таким образом вектор, который связывает бессознательное и трансфер указывает на закрытие.

Когда мы говорим закрытие, надо бы задаться вопросом: закрытие по отношению к чему?
Прочтите, например, третий параграф на стр. 136: « Перенос ( трансфер- прим. переводчика) является средством, с помощью которого сообщение бессознательного прерывается…». Я дам вам два указания, чтобы вы сориентировались в этой путанице, потому что на самом деле, в какой-то момент начинается путаница и невозможно что-либо понять.
Трансфер - это закрытие по отношению к повторению, но только в тех случаях, когда повторение рассматривается как возвращение. Из двух сторон повторения я беру сторону аutomaton-a и даю формулировку в этой перспективе: трансфер подразумевает определенную остановку цепи.
Представьте фрейдовскую перспективу в «Воспоминание, повторение и переработка» и в «По ту сторону принципа удовольствия». Фрейд сталкивается с трудностями, потому что, как он говорит, благодаря гипнозу, добивался заполнения лагун в памяти. И для того, чтобы установить продолжительности истории, записать цензурные главы, необходимо добиться того же эффекта со свободными ассоциациями. Но мы видим, что со свободными ассоциациями мы добиваемся непродолжительности, т.е. есть моменты, когда в анализе ничего не происходит.
Этот пример Фрейда очень интересен. Вы в нем убедитесь. Кто-то приходит просить анализа, потому что страдает. Кто-то его укладывает и говорит ему «говорите», а этот человек говорит, что «не знает что сказать». Это закрытие в начале. Речь идет о том, как с этой точки зрения установить этот автоматизм цепи, автоматизм свободных ассоциаций с целью, чтобы он не остановился. И надо понимать, что трансфер, в смысле повторения, приводит к тому, что ассоциативная цепь останавливается, потому что выясняется, что в место того, чтобы говорить о важных событиях своей жизни, субъект начинает говорить о своем аналитике. И когда это становится очень консистентным, то это может привести к закрытию не только бессознательного, но и анализа в целом.
Это означает, что мы находимся в перспективе, что бессознательное настаивает.
Вы можете найти ту же логику в работе Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия», когда он говорит: «бессознательное не сопротивляется, бессознательное только настаивает». Если подумать, откуда возникает сопротивление, т.е. то, что препятствует свободным ассоциациям продолжаться, то это надо искать по ту сторону. Это та идея, что бессознательное автоматично, оно настаивает, это S1S2,S1S2. Это подразумевает цепь означающих, которые соединяются один с другим. И Лакан упоминает это в очень красивой форме, когда говорит: «эффекты функционируют хорошо, в отсутствии причины, эффекты берутся за руки и могут даже сформировать такой закрытый круг, где нет места ни одной гетерономной вещи, которая смогла бы войти своей собственной конституцией (строением)». Т.е. идея заключается в том, что возврату означающих есть что-то, что им препятствует. Не вдаваясь в детали, отметим, что это суть X главы, а именно - «..трансфер, как закрытие бессознательного в виде повторения удерживает повторение в виде означающих».
Таким образом, у нас два определения трансфера: в главе X – закрытие, в главе XI - переход к действию. Надо признаться, что одна вещь является противоположностью другой. Мы могли бы даже сказать или закрытие или переход к действию.
Переход к действию, как вы знаете – это термин, который происходит от знаменитого фрейдовского agieren. Это немецкий термин. Agieren дал место в истории психоанализа многим вещам, среди них то, что было переведено, как действие в перспективе acting out-а. Лакан возвращается к нему при разных случаях, иногда поддерживая идею перевода, как acting out, а в других случаях- оспаривая ее. В любом случае переход к действию в agieren произошел из театрального языка. Он эквивалентен постановке на сцене. Понятно, что постановка спектакля на сцене и закрытие занавеса - разные вещи. Есть что-то свое в спектакле и закрытии занавеса, что хорошо известно людям, посещающим театр. Это есть невезение театрального мира, изменение между декорацией сцены и ее закрытием. Эти два понятия, которые хорошо ассоциируются друг с другом, не являются антонимами.
В X главе Лакан использует идею закрытия для ссылки на трансфер. И далее в XI главе - идею перехода к действию. Здесь необходимо понять, что ему позволяет сформулировать эти два понятия, вероятно, противоположных.
Рассмотрим идею трансфера, как закрытие. Идея, которая занимает бOльшую часть X главы и часть главы XI.
Идея трансфера, как закрытия, одна из старых идей Лакана, и вы можете ее найти в 1 Семинаре, даже раньше, в работе, которая называется «Выступление о трансфере». Знаменитая статья, где Лакан возвращается к случаю Доры и которая рассматривается им самим, как работа, предшествующая его учению. (Вам известно, что Лакан размещает начало своего учения на работе «Функция и поле речи и языка…»). Вы можете найти также идею о трансфере, как о закрытии во 2 Семинаре. Я говорю вам это для того, чтобы вы составили представление, как далеко идет Лакан в своей идее о том, что трансфер – это закрытие бессознательного в виде препятствия.
Идею сопротивления стоит рассматривать в понятии теории электричества. Видимо в будущем, как было и ранее, ничего не изменится, а именно, утюги имеют что-то, что называется сопротивлением, которое под высоким напряжением выходит из строя. Другой лучший способ понять, это представить трубу, по которой циркулирует вода. Понятно, что чем уже кран на выходе, тем больше напряжение и тем меньше воды вытекает, т.е. когда мы связываем сопротивление с его понятием в физике, с его субъективным понятием не желания ничего знать, видна его связь с идеей препятствия, где переход закрывается, но не полностью. Если он закрывается полностью, то происходит короткое замыкание, то же самое происходит, если проходимость бывает слишком большой. Сопротивление контролирует проходимость и именно в этом контексте. Лакан соединяет ее с трансфером. 1 Семинар заканчивается рисунком, который представляет собой электрическую схему.
Вспомните статью «Выступление о трансфере, где Лакан возвращается к Доре и модулирует его: момент застоя, интерпретация, и новое достижение истины. Он всегда делает модуляцию с помощью этих трех частей. Здесь Лакан уже использует эти два измерения: прогресс истины и застой, что-то, что прогрессирует, и что-то, что препятствует прогрессу.
Он описывает эту структуру окончательно в схеме “Z”,”L”, или “Lambda”, с которыми вы, я уверена, знакомы, где он отмечает четыре места: место субъекта, Другого, как два символических расположения. Субъект (S) должен встретить истину того, что говорит высказывание, которое содержат его слова, обращенные к Другому (А), а взамен встречает препятствие. Это то, что позволяет Лакану вывести схему в следующем виде: одна из линий, которая должна была бы доходить до Другого, приостановлена барьером воображаемого. В этом сопротивлении воображаемого между образом Я(а') и либидинальными объектами (а), которое преобразовывает воображаемую ось а-а', Лакан размещает трансфер, как воображаемый феномен, взявший, в основном, свое иллюзорное измерение любви между я и объектами.


Т.е., беря Фрейда с 1914г. в «Введение в нарциссизм», Лакан размещает в Я и в его объекты препятствие для символической реализации (пунктирная линия) до той степени, что говорит, что аналитик сам же является агентом сопротивления, если располагается на оси а-а'. Т.е. размещение трансфера на оси воображаемого, как сопротивление или препятствие, вы находите во 2 Семинаре. Можно сказать, что Лакан, размещает там трансфер, как закрытие, как то, что закрывает проход.
В 11 Семинаре он обращается к этой идее вновь, но уже не в другом виде, потому что на схемах, которые он представляет в начале своего учения, он еще размещает препятствие в другом регистре. Т.е. все еще размещает символическое, как что-то, что шло бы по своему пути, если бы ему не противостояло воображаемое. В 11 Семинаре по отношению к этому, мы можем увидеть промежуточную позицию, отличную от той, которую мы видим в конце его учения. Но здесь еще есть идея бессознательного, как пульсации, как то, что открывается и закрывается, он вводит его в собственном регистре бессознательного, системы, эквивалентной системе сопротивления в электричестве. Сопротивление – это не отдельная система, а собственный статус бессознательного, который не является линейной цепью, т.к. имеет пульсацию уже в себе.
И надо понять, откуда это возникает в другой момент учения Лакана. Здесь еще все зыбко, хотя достаточно для того, чтобы увидеть его попытку вообразить, что само бессознательное имеет в себе регулирующую систему. Верно, что в одно и то же время он ищет регулирующую систему, но с другой стороны спрашивает: что же все-таки открывает и закрывает. Обе эти перспективы находятся в 11 Семинаре.
С чем связывает Лакан в X главе это открытие и закрытие бессознательного? Здесь появляется самое удивительное. Он говорит, что это зависит от присутствия аналитика. Это надо рассматривать с различных точек зрения и не надо понимать однозначно. Обратимся к стр. 30, на которой написано: «…бессознательное обнаруживается, в первую очередь, как нечто такое, что витает в воздухе - в атмосфере чего-то, я бы сказал, еще не рожденного». На той же странице: «Вступать в эту населенную лаврами зону, как правило, не безопасно. Позиция аналитика – если таковая действительно существует – возможно, и состоит как раз в том, чтобы выдержать постоянную осаду – вполне реальную – тех людей, в которых он этот мир невоплощенного пробудил, не сумев, однако, вывести его окончательно на дневной свет». Далее: «Измерение бессознательного оказалось, как Фрейд это отлично предвидел, по сути дела, забыто. Открытие Фрейда было этим измерением благополучно поглощено, поглощено, благодаря тем аналитикам второго и третьего поколения, которые превратились в деятельных ортопедов…».
Так Лакан размещает закрытие бессознательного, как продукт аналитической позиции, по ту сторону сессии. Он размещает закрытие бессознательного в истории психоаналитического движения. И это совместно с идеей, что бессознательное рождается с Фрейдом. Если вы прочтете X главу, то увидите, что Лакан обсуждает идею Иды Макаплин, для которой, трансфер является искусством аналитического диспозитива. Лакан отмечет, что Ида Макаплин ошибается, потому что, если можно принять, что аналитический диспозитив позволяет увидеть трансфер с экспериментальной точки зрения, тем не менее, нельзя быть настолько экстремистом, чтобы думать, что без аналитического диспозитива нет проявлений трансфера, потому что он всегда был. Это означает, что Лакан открыто заявляет, что существует трансфер вне анализа: со священником, с врачом, и т.д. Есть разные фигуры, которые сконцентрировали трансфер, который затем перешел в психоанализ с момента его рождения.
Лакан, таким образом, говорит, что трансфер существует независимо от психоанализа. Но Лакан не говорит того же самого по отношению к бессознательному. Он говорит, что пока не будет психоаналитика, не будет и бессознательного. Он говорит, что само существование бессознательного зависит от аналитика, как будто это он, кто его порождает. На самом деле мы можем спросить, а где оно было раньше. Это одонтологический вопрос, который задает Миллер. И ответ Лакана таков: бессознательное ни было, ни не было, оно из порядка ирреализированного, не рожденного, которому необходимо что-то, что его заставит родиться. И в этой точке Лакан размещает желание Фрейда.
Анна Ромей мне задала следующий вопрос: «В чем заключается закон желания, приостанавливаемый Именем Отца?» Это вопрос, который направлен прямо к сути дела. В первую очередь, потому что выражение «закон желания» само по себе уже удивляет. В 11 Семианре в конце «Разрушения субъекта…..» мы находим: «….важно, что наслаждение было бы отвергнуто для того, чтобы потом было бы возвращено согласно Закону желания».
На самом деле, если мы задумаемся, как Лакан рассматривает это в 11 Семинаре, то мы увидим, что речь идет о том, что всегда повторяется в той же форме, как закон притяжения, закон цепи, или комбинированный закон означающих. Это то, что мы рассматривали на нашей прошлой встрече, посвященной «Украденному письму». Если мы немного задумаемся над этим, то мы увидим, что есть место для новизны. Не так легко каждый день выдумывать закон о притяжении. Он функционирует следующим образом: мы имеем гипотезу, что он всегда так функционировал, и предполагаем, что он и впредь будет так же функционировать. Это закон, который не дает много места для новизны. Соединить закон и желание, это на самом деле очень необычное соединение в том ракурсе, в котором мы его рассматриваем.
Говорить о законе и о желании с перспективы « закон желания»- подразумевает возникновение такого желания, которое по отношению к Имени Отца, создает что-то новое, что еще не было записано в законе, что принадлежит порядку создания. Это соединение подразумевает желание, которое не ялвяется всегда повторением одного и того же, и которое Лакан связывает в этом параграфе с желанием Фрейда. Верно, что это желание приостановлено Именем Отца, но в то же время, Фрейд дает начало новому полю своими слушаниями истерии, которые до этого не существовали. И Лакан считает, что это поле можно закрыть в любой момент. В принципе, оно и закрылось.
Несколькими годами позже в 1974г. в «La tercera», он возвращается к тому же пункту. Он говорит, что психоанализ возник в какой-то момент истории, и как возник, так и может исчезнуть, но не из - за аналитика, т.е. не из-за симптома. Мы доверяем, тому, что психоанализ будет существовать, потому что симптом будет продолжать существовать. До этого же Лакан говорил, что психоанализ – это симптом. Это очень важная мысль, которая заключена в рамки более общие, чем присутствие аналитика в мире, который делает так, чтобы бессознательное продолжало бы продуцировать. Потребовалась бы более малая катастрофа, чем та, которая привела к исчезновению динозавров для того, чтобы исчез психоанализ. Если бы нам, психоаналитикам, также «повезло», как и динозаврам, т.е. не было бы сильной поддержки Лакана, ничего больше не было бы узнано о бессознательном.
Естественно это измерение не управляет миром, а всего лишь небольшим лечением. То, что позволяет, чтобы бессознательное открылось бы с точки зрения позиции аналитика – это его присутствие.
В параграфе, который, я только что вам прочитала относительно «никогда не открывать эту зону лавр без особой осторожности», Лакан добавляет кое-что интересное, что я вам советую иметь ввиду. Он говорит, что иногда судьба аналитика связана с фактом открытия этой зоны лавр, которая есть бессознательное, и не позволять ему полностью осушиться. Это означает, что судьба аналитика ассоциирована с бессознательным, , с самим эффектом его операции. Это другая интерпретация, которую дает Лакан отлучению, которым был объект, потому что не надо забывать, что среди тех, кто был активно настроен против Лакана, были не только соперничающие с ним коллеги, но также и многие из его анализируемых. Лакан считает это пост - аналитическим эффектом (тема конференции Ж..А. Миллера на последнем семинаре в 1998г. в EOL (лакановская школа Аргентины)). Лакан дает очень точное указание в этих параграфах относительно того, что возвращается аналитику с позиций некоторых анализируемых относительно аналитика, без какого–либо осуждения, как сам эффект связи между бессознательным и присутствием аналитика.
Мы всегда хотим видеть в нашем пациенте то, чего мы от него ожидаем, что обычно бывает самое хорошее: например, благодарность и признание. Тем не менее, мы видим, что то, что появляется не соответствует ожиданиям. Не надо воспринимать это, как интерсубъективное явление, а просто понять, что структура имеет такие эффекты. Следующий семинар ЕОL-а, будет называться «Болезни субъекта предполагающего знание», эта тема связана с тем, что мы обсуждаем.
Перехожу к стр. 134 , где Лакан дает маленький переход относительно того, что, похоже, является другой формулировкой того, над чем он работал несколько лет назад. Это то место, где он говорит о причине. По всей видимости, продолжительность дискурса связывает его с характеристикой бессознательного открытия и закрытия. Это то, что позволяет Лакану сказать, что бессознательное – это потерянная причина, разъясняя термин «причина» в ее двойном понимании, в ее амбивалентности: с одной стороны причина, как функция защиты и обороны, а с другой, как функция на уровне бессознательного. Эта причина зачата по своей сути как потерянная.
Здесь не очень хорошо видно, почему он вводит вопрос причины. Причина защищать продолжает перспективу, что психоанализ может исчезнуть, но лишь для того, чтобы представить причину на уровне бессознательного.
На странице 139, после того, как он комментирует статью Томаса Саса, которая сама по себе очень интересна, он возвращается к трансферу с иллюзорной точки зрения и утверждает, что не надо позволять обманывать себя любовью. Мы вернемся к этому пункту позже. Здесь он это лишь упоминает и заканчивает параграф фразой, где появляется слово причина: «Но это не все, что я собираюсь вам показать, ибо это вовсе не то, что служит причиной закрытию, предполагаемого переносом». Что же является причиной? «Причиной этой(…) – причиной этой является- соответствуя знаку вопроса, поставленному мной в левой, оставленной про запас, теневой части схемы, - то самое, что обозначил я в свое время, как объект а». X глава заканчивается выставлением объекта а, где ничто не указывало на то, что он появится. Неизвестно откуда он взялся.
Хотите знать, что закрывает бессознательное? Объект а. И на этом Лакан заканчивает свою лекцию.
В следующей главе вы можете прочитать: «Закрывается бессознательное, насколько мы можем себе представить, с помощью чего-то, что играет в отверстии верши роль затвора, объекта а, который в это отверстие вдыхается, всасывается». Это топологическая модель очень отдаленная от нашего мира, но очень близкая другим. Эта не та же конструкция, что и бутылка или митра Кляйн. Это топологическая модель каждодневного использования, которую я видел в охоте на лангуст. Как я могу сделать, чтобы вы представляли этот верш? Вспомните не выливаемые чернильницы. Это система, состоящая из двух стенок соединенная отверстием. Если, мы рассмотрим эту чернильницу в разрезе, она будет иметь следующий вид:

Этот верш образуется из подвижных тростинок. Лангусты пролезают через дырку и, попадая в ловушку, не имеют возможности выйти. У этой системы нет пробки. Это не тара с крышкой. Это система, которая никогда не бывает закрыта, и из которой, в конечном счете, всегда возможно выйти. Лангуст не знает как, потому что отверстие, в которое он вошел на много больше того, из которого он хочет выйти. И так, войдя однажды, выйти для него становится практически невозможным еще и потому, что прутья заканчиваются на конце и не помогают выйти.
Это лакановская идея о верше и задвижке- это объект а. Почему Лакан не придумывает что-нибудь более простое в виде сосуда, мешка или тары с крышкой, который бы и был объектом а? Нет, он этого не делает, и более того использует образ, где непонятно, где именно находится задвижка, т.к. само сооружение не имеет задвижку. Оно имеет определенное сужение, но крышки не имеет. Это сам лангуст, который захватывает этот аппарат, это и есть сам объект а. Лангуст, как объект а, который не принадлежит этому аппарату, блокирует его будучи поглощенным им. Идея заключается именно в том, что, не имея крышки, automaton мог бы продолжать функционировать, но приходит что-то, что мешает ему функционировать. Это «что-то» образует или не образует часть его структуры?
Лакан в течение многих лет разрабатывал вопрос, является или нет объект а частью бессознательного, находится ли он снаружи или внутри. Надо признать, что он так и окончательно не ответил на этот вопрос до того, как не подумал об этом вопросе вне объекта а, в конце своего учения.
В главе X есть очень красивый пример красавицы и потайной двери. В этой игре, где находится красавица, которая ждет - что ей откроет дверь? То, что внутри или что снаружи? Читатель, может быть сбит с толку, и не понять, о чем говорит Лакан, об объекте а или о Другом. На стр. 137 Лакан говорит, что бессознательное, как речь Другого, находится не по ту сторону стены, внутри, а по эту, снаружи. «Именно она, речь эта, и призывает устами аналитика ставенку вновь открыться».
Это то, что в следующей главе Лакан упростит в схеме с вершей, которую он чертит также легко, как и эту схему с объектом а внутри:

Для тех, кого заинтересовала эта тема, отмечу (не развивая ее здесь), что во втором параграфе на стр. 136 мы можем найти следующее выражение: «Истолкование, которое предлагается аналитиком, лишь накладывается на тот факт, что бессознательное (…) через истолкование так или иначе прошло» . Эта фраза дала большую теоретическую поддержку во время Международной Встречи Фрейдовского Поля в Буэнос- Айресе. Жак Алан Миллер взял эту фразу и дал переинтерпретацию всей проблематики интерпретации, развивая эту фразу, которая при этом получилась чем-то совершенно новым, которое не основывается на том, что уже написано, не придерживается слишком закона Отца. Миллер провел конференцию в Париже, которую назвал «Прощай означающее», для того, чтобы показать, что бессознательное интерпретирует, а то, что относится к аналитику, намного сложнее. Почему? Потому что бессознательное интерпретирует, говорит Лакан здесь, аналитик всегда будет интерпретировать хуже и не стоит соревноваться с таким соперником, который всегда выигрывает в своей способности интерпретировать. Т.е. он здесь резервирует для аналитика полностью другую функцию, в чем и заключается новизна, которую Миллер преподносит в противовес мнению оппонирующей стороны в этой решающей дискуссии.
В этом маленьком введении о потерянной причине, которое дает Лакан на стр. 134, вводя там же потерянный объект а, он открывает вотрую перспективу, которую мы должны учитывать, а именно трансфер, но уже не как закрытие. Итак, теперь мы обратимся к другой перспективе повторения: не к automaton-у (в отношении которого трансфер функционирует, как закрытие), не к тому потоку, который оно останавливало бы, не к той цепи, которую оно разрывало бы, а к трансферу, как переходу к действию.
Для того, чтобы рассматривать трансфер, как переход к действию, надо напомнить, что для Фрейда (и Лакан никогда не отказывается от этого) повторение всегда находится в связи с утерянным объектом. Этот вопрос до сих пор особо не обсуждался и связан с tyche. Лакан прибегает к одному из примеров Аристотеля «у меня потерялась лошадь». Здесь можно увидеть разницу между tyche и automaton-ом. Потерянная лошадь возвращается, и я нахожу ее. Лошадь возвращается, потому что она всегда совершает ту же траекторию: уходит и потом возвращается. Но я нахожу ее, потому что решил остаться здесь, чтобы найти ее. Т.е. я мог бы ее не найти, несмотря на то, что лошадь всегда возвращается на тоже место. Я мог бы не быть там. В этом и есть разница между tyche, которое всегда подразумевает решение субъекта и automaton-ом, как частью инстинктивного возврата в этом случае.
Этот пример и пример с долгом, который выплачивается – это примеры tyche, которое всегда ссылается на это измерение восстановления чего-то, что было потерянно. Лакан не раскрывает этого в главе «Tyche и automaton», а оно внезапно появляется здесь в виде измерения утерянного объекта. И мы задаемся вопросом, как Лакан до этого ничего не говорил, если это уже было у Фрейда. Как в «Психологическом проекте» (1895), так и в «Толковании сновидений» (1900) повторение размещено по отношению к потере объекта наслаждения. Фрейд выдумывает понятие первичного опыта удовлетворения для того, чтобы понять, что существует утерянный объект, мифическое неповторимое удовлетворение (не из-за своей необычности, а из-за того, что оно является первым), которое заставляет отличать его от всех остальных, которые придут поставить себя в сравнение с этим первым. Они более или менее могут иметь место, но все они располагаются по отношению к этому первому, которое оставляет след там, где до этого ничего не было. Фрейд говорит, что, начиная с момента утери этого объекта, то, что начинается - это движение повторяющегося поиска, и он напрасен, потому что он всегда хочет достигнуть этого объекта, чтобы понять ,что это опять не то, и это повторение, связанное с разочарованием, с поиском утерянного объекта, а это в конечном итоге то, что мы называем желанием. Когда мы рассматриваем повторение с этой точки зрения, с точки зрения tyche, а не сточки зрения automaton-а, мы встречаемся с его измерением, поставленным в движение на поиск утерянного объекта.
То, что объект утерян, как говорит Фрейд, или то, что объект аннулирован, как говорит Лакан – это примеры повторяющейся практики Fort и Da, аннулирования объекта. То, что для Фрейда является утерянным объектом, для Лакана будет объектом, аннулированный языком. Но, не смотря на это, Лакан всегда поддерживал идею, что повторение всегда стремится к этому объекту, преследуя и никогда не доходя до него. Но не из-за этого он перестает искать его. Это именно то, что дает движение повторению, что позволяет взглянуть на вопрос о трансфере с точки зрения «стимул и препятствие».
Это предполагает, что как бы ни было символично повторение, сколько бы automaton-a ни было, то что добавляет Лакан, это его стимул. Это то, что разрывает automaton от цепи, то, что его заводит. И именно здесь Лакан размещает утерянный, недосягаемый объект, объект в смысле реальное, объект а. В этот период на его учение влияют различные способы, связанные с наименованием объекта.
Для того, чтобы понять это, необходимо вспомнить то, что Лакан уже отметил в последней главе, которую мы рассматривали: « Tyche y automaton». Это - несостоявшаяся встреча из области травматизма. Именно поэтому на странице 63 мы можем прочитать: «Функция tyche, функция Реального, как встречи – встречи, которая может не состояться, которая, более того и есть по самой сути своей встреча несостоявшаяся, предстала по началу в истории психоанализа в форме, которая уже сама по себе заслуживает внимания - в форме травматизма».
Уточним, что на данный период, когда Лакан говорит о травме и ставит ее в отношении утерянного объекта и несостоявшейся встречи, травма находится скорее в измерении нехватки, недостатка. Это является тем, что преобладает, а именно впечатление, что где должно было что-то быть, ничего нет. И в этом и заключается травматичность. Я говорю об этом, потому что существует и другая сторона травмы, ее другая перспектива, которую надо иметь в виду. Это травма излишка. Вопрос в том, как разместиться между этими двумя понятиями.
Во втором параграфе на стр. 134 (как видите я постоянно то захожу вперед, то снова возвращаюсь) вы найдете: « Вот почему в плохо еще понятом понятии повторения, я особо выделил в качестве движущей его силы избегаемую всегда встречу и упущенный навсегда случай. Функция промаха лежит в центре аналитического повторения. Свидание всегда оказывается упущенным – вот что делает повторение по отношению к tyche тщетным, вот что уводит его принципиально в тень». Лакан указывает, что повторение в своем соединении с объектом имеет две стороны.
С одной стороны, быть привлеченным объектом, идти в своем поиске, повторять один и другой раз то, что связанно с постоянным повторением разочарования. Это то, что позволяет Лакану сказать: «сруктура желания истерична», потому что именно истерия выявляет истину желания в этом поиске, который выявляется в неудовлетворении, в этом «не это». В этом пункте сделаем упор на то, что именно это влечение утерянного объекта заставляет снова и снова возобновлять поиск.



Но с другой стороны у нас есть другая перспектива: избежание. Эта точка зрения иллюстрирует с одной стороны, что субъект избегает этой травматичной встречи с объектом, потому что последнего нет, а с другой стороны, также избегает этой злополучной встречи в смысле избытка.
Имеются обе перспективы. Но решающим является не то: возьмем мы сторону нехватки или избытка. Решающим является то, что мы рассматривали на нашей последней встрече, а именно, что движение повторения – это движение, которое избегает более или менее того, что находится в его сердцевине (встреча с объектом). В этом же самом движении избежания, невозможно не возвращаться снова и снова к этому поиску, который всегда бывает не удавшимся. Встреча всегда не удается. Повторение-это избежание и притяжение в одно и тоже время.
Нам остается разместить связь. Мы найдем это на странице 72, в одном из ответов который, как мне кажется, Лакан дал немного поверхностно, как будто бы он еще не хотел в этот момент говорить об этом, предпочитая оставить на потом, но, тем не менее, он преподносит это немного раньше времени. В одном из ответов, данных Франсуаз Дольто, он говорит: « Центральная злополучная встреча происходит на уровне сексуальности» . Именно это он говорит, внедряя термин «сексуальность».
До этого момента он не выделял злополучную встречу и сексуальность, а скорее речь шла о неудавшейся встрече утерянного объекта. Она могла иметь и другие отголоски, хотя бы то, что я вам показала секунду назад: отголоски желания устанавливаются в том же движении объекта, которое приводит к всегда неудавшемуся повторению. Но на странице 72 Лакан говорит кое-что еще, а именно, что злополучная встреча-травма это есть сексуальность. Так Лакан и назвал XII главу: «Сексуальность в теснинах бессознательного».
К повторению, которое было определенно раз и навсегда, как движение избежания того, чего нельзя добиться, как неудавшаяся встреча, Лакан теперь добавляет избежание реальности, как сексуального. В своем ответе Ф. Дольто добавленный оттенок заключается в том, что избежание принадлежит злополучной встрече, как что-то из области травматизма, и что этот травматизм имеет отношение к объекту а, но в измерении сексуальности.
На стр. 151 Лакан возвращается к схемам, над которыми работал раньше для того, чтобы сказать: «…перенос (трансфер- прим. автора) является одновременно и препятствием для припоминания, и тем способом, которым обнаруживает себя закрытие бессознательного – закрытие, которое и есть не что иное, как несостоявшаяся, непременно на заданном месте, встреча». Можно подытожить, сказав, что то, чего избегает повторение, трансфер представляет, как свою противоположность. Миллер очень хорошо выражается, говоря: «это как если бы трансфер был бы tyche повторения». Т.е. то, чего повторение избегает, трансфер подводит к встрече с ним: травматизма как сексуальности.
Для того, чтобы это было бы ясно видно, то чего не хватает, хотя уже на это есть намек, - это артикуляция трансфера и влечения. Лакан во всем этом движении обращается именно к этой артикуляции. Трансфер - это не повторение, трансфер – это закрытие бессознательного, это doxа, которая осталась от 11 Семинара. Когда Лакан производит весь этот путь между трансфером и бессознательным, с одной стороны, и трансфером и повторением, с другой стороны, он в то же время обращается в сторону других трех артикуляций, а точнее: между трансфером и влечением, бессознательным и влечением и между повторением и влечением. Это, как если бы сама структура семинара имела бы форму верши. Туда постепенно залезаешь, и когда пытаешься вылезти, оказываешься захваченным полем наслаждения. Только, начиная с этого момента, ясно то, что Лакан говорил до сих пор. Он представляет это немного более линейным, как эти маленькие указания на пути, которые я попыталась вам сегодня представить.
У меня еще есть 7 минут, чтобы выслушать ваши комментарии и вопросы.

Вопрос: С каким умыслом вводит Лакан оптическую модель? Не знаю, это для того, чтобы подкрепить модель веши или же, возможно, потому что он привносит другой вопрос?

Грасиела Бродски: Я рассматривала здесь вопросы, которые не включают оптическую модель. Введение этой схемы подводит к иллюзорной точке зрения трансфера. Не трансфера, как перехода к действию реальности бессознательного, а перспективы трансфера не влечения, иллюзорного измерения трансфера в его связи с любовью. И это интересно, потому что Лакан говорит, что не надо видеть в этом что-то иллюзорное. В том ракурсе, в котором я читала лекцию, я не затронула эту часть семинара, но заданный вопрос заставляет меня вернуться к этой теме, к теме воображаемого измерения трансфера, его измерения в направлении любви, которое является также измерением субъекта, предполагающего знание трансфера.
Вы знаете, что изначально Лакан позаботился о том, чтобы отделить субъекта, предполагающего знание от иллюзорного феномена любви, но, в конечном итоге, принял тот факт, что субъект, подразумевающий знание, также имеет что-то от иллюзорности, т.к. в 20 Семинаре Лакан скажет: «люблю того в ком предполагаю знание». У Лакана субъект, предполагающий знание, окончательно не отделяется, становясь независимым в измерении любви. Иллюзорное измерение трансфера, (для которого и служат эти ссылки на оптическую схему) и любви имеются Лаканом в виду. Он говорит: «это не то, чем я хочу заниматься», но, тем не менее, он упоминает это время от времени. Он говорит: «это не самое важное», но, тем не менее, не пренебрегает этим феноменом. На стр. 62 есть параграф, над которым стоит поразмыслить и обсудить, т.к. он очень энигматичен и интересен. В предпоследнем абзаце он говорит: «Отношение к Реальному, имеет место в переносе…» и затем заканчивает таким образом: «Реальность, с которой перенос имеет дело, двусмысленна, и нам не удастся распутать этот узел до тех пор, пока отправной точкой для нас не станет функция, которую в повторении выполняет Реальное».
Почему Лакан говорит о Реальном в связи с повторением и реальности в связи с трансфером? Можно сказать, что он уже делает определенное различие между ними. Он уже не использует термин «реальное» для трансфера с той же свободой, как использует его для повторения в ракурсе невозможной встречи
(но не встречи, которая повторяется). Он говорит: «Реальное повторения, это то, что нам необходимо для того, чтобы распознать реальность, которая имеет дело с трансфером». Мы придаем этим словам большое значение, потому что он не говорит, что трансфер – это переход к действию реального бессознательного, а то, что «трансфер – это переход к действию реальности бессознательного». Я не знаю, на сколько Лакан может игнорировать или быть «невинным» по отношению к этой терминологической разнице, потому что на этом этапе Лакан уже имеет структуру реального, и когда он говорит о реальном, речь идет именно о реальном. В то время, как здесь он говорит: «трансфер – это переход к движению реальности бессознательного». Мы также не можем сказать, что этот параграф на стр. 62 носит двусмысленный характер, потому что Лакан убирает двусмысленность, разделяя реальное для повторения и реальность для трансфера.
Мне кажется, одна из групп работает над этой темой, и мы тоже должны, со своей стороны, рассмотреть ее.
В начале еще все усилия Лакана направлены на то, чтобы рассмотреть феномены трансфера с точки зрения реального, где измерение воображаемого тоже присутствует. Всегда стоит рассматривать эти два ракурса. Я это не сделала, именно для того, чтобы подчеркнуть новизну пути. Но это верно, как указывает твой вопрос, что Лакан вводит это измерение воображаемого трансфера и не оставляет его в стороне.

2 июня 1999г.

Сексуальная реальность

Сегодня мы будем работать над XI главой 11Семинара, которая заслуживает отдельной лекции. И ее мы ей предоставляем.
Я читала эту главу в стиле определенных фильмов, где имеются три сюжета, которые не всегда очень хорошо разграничены. Не известно, который из них будет вначале, а который в конце. Это три этапа, которые переплетены между собой. Мне очень нравится такого типа постановка в кино, прежде всего, потому что она идет против последовательного рассказа и требует усилия для того, чтобы разместить временное пространство, которое мне всегда кажется захватывающим. Эту главу, о которой мы будем говорить, и которую я представляла прошлый раз, я впервые прочла сама с другой точки зрения
Сейчас я собираюсь вам дать результаты моих умозаключений. Я не смогу воссоздать тот немного эйфорический климат, который был в момент моего чтения этой главы. Воссоздать его здесь невозможно, т.к. имеет место эффект второго перечитывания или эффект второй части. В нем снимается этот эффект плюса, который имеет первый момент, где я осознаю и открываю что-то новое для себя.
Я размещу три сцены.
На первом месте находится Фрейд со своими двумя работами. Первая – это
«Формулировки относительно двух концептов происхождения психики», где Фрейд развивает диалектику между концептом наслаждения и реальности. Вторая работа - «Влечения и их судьбы». Здесь уже Фрейда нет в живых.. К этой своей работе, он больше не добавит глав. Над этой работой с большой щепетильностью и во всех возможных ракурсах работал аналитик Лакан, который перечитывал эту работу Фрейда не в хронологическом порядке, а по частям, в зависимости, что на данный момент ему требовалось для своей собственной попытки разрешения той бреши, которую ему предлагала сама психоаналитическая практика.
Во втором сюжете или во второй истории находится Лакан, живой Лакан в самый яркий момент разработок своей теории. Это Лакан 1964г. Вытолкнутый, отлученный из IPA , дававший свои первые семинары в Нормальной Высшей Школе и пытавшийся решить проблему, которую он преподносит в этой главе, и которая точно та же, что и в предыдущей и последующих главах - дух полной нестабильности, который ощущается, когда их читаешь. Как если бы Лакан говорил одновременно о новых планах, с ощущением, что он говорит о том, о чем и всегда, но в то же время, похоже, что он собирается сказать что-то совершенно иное. Т.к. это для него еще окончательно не разрешенный вопрос, можно ощутить нестабильность где - то, что кажется захваченным, в течение секунды рассевается, так же, как и бессознательное.
На этой сцене находятся живой Лакан и мертвый Фрейд, т.е. с помощью завершенной работы идти вперед или назад и знать, что сюрпризы, которые мы можем встретить на пути, уже вплетены в этот участок. Но при всем этом ….. мы не будем ждать ничего нового от Фрейда при нашей следующей встрече. Это Лакан, который налаживает связь между работой Фрейда и его собственным учением этих лет. И на этой сцене 1964г. мы можем найти кроме Лакана еще и двадцатилетнего Миллера (не надо забывать, сколько Миллеру было лет, когда он задавал вопросы в 11 Семинаре). Это их первая встреча: Миллер на этот момент был учеником Нормальной Школы, где Лакан давал уроки. Сам интерес заключается в том, что группа учеников перемещается в аудиторию, где Лакан читает лекции, чтобы узнать, что за чертовщину собирается прочитать этот человек о психоанализе. И происходит встреча, из которой некоторые отрывки представлены в 11 Семинаре.
Третий сюжет. Лакана нет в живых, и Миллер, читающий Фрейда и Лакана. На сцене 1996г., и обсуждается в кругу Фрейдовского Поля вопрос интерпретации. Посреди обсуждения Миллер находит то, что называет «Архимедовой точкой», т.е. точку опоры, исходя из которой, он сможет начать работать над концептом, который он размещает вне карты, по крайней мере, одну часть лакановского учения. Миллер признается: «Я всегда искал эту точку опоры, в которой открыл не один маленький отрывок, а глобальную точку зрения, которую не мог упустить». В этих соображениях об интерпретациях он находит ее. Поэтому это именно Миллер тот, кто оказался живым, т.е. тот, кто смог найти другую архимедову точку для того, чтобы идти вперед. Он сам говорит: «Я удивляюсь, сам, что я был на этом семинаре». Он не только присутствовал на этом семинаре, но и, кроме того, это первый семинар, который был отредактирован им и опубликован». «Меня удивляет, что я этот момент не понял или не увидел всего этого, - говорит Миллер, - все то, что ускользнуло от меня, как слушателя, как будто я был кем-то, кто переписывал семинар».
В 1996г. он возвращается к этому вопросу во время своего собственного семинара «Silet», что означает молчание. Миллер противопоставляет понятия «молчание» понятиям «замолчать» или «перестать говорить», для того, чтобы сослаться на молчание немного более радикальное, беря за основу Фрейда, который говорит о молчании влечений. Он посвящает весь свой семинар своему открытию, так что моя речь будет лишь представлением с указанием на определенные тексты, к которым я вам советую обратиться.
Эта архимедова точка - есть изгнание со стороны Лакана концепта влечений, которая служит для того, чтобы понять его теорию до 1964г. Т.е. до 11 Семинара процесс, который заканчивает свое очищение в 17 Семинаре
«Обратная сторона психоанализа». Думаю, что нет семинара, где Миллер обращался бы в таком количестве к лакановским текстам. В процессе чтения, можно заметить, что каждый для себя открывает что-то новое. Миллер берет одну перспективу в течение лекции и на следующей проверяет, обращаясь к другим текстам, и затем к другим, и так во всех работах Лакана. Начиная с «Семейные комплексы…» и «Агрессивность в психоанализе» и заканчивая 20 Семинаром, Миллер показывает, до какой степени лакановское учение имеет препятствия, которые по своей сложности даже превосходят само учение.
Миллер показывает, что путь, который избирает Лакан для того, чтобы разместить субъективную детерминацию, как эффект языка, имеет последствие, которое, обращаясь к старым терминам Альтуссера, он зовет «эпистемиологическими препятствиями» Лакана. Миллер показывает, что эта перспектива бессознательного сконструированного, как речь, имела цену изгнания влечений, и что каждый раз, когда Лакан обращается к своему учению –это своего рода попытка поддержать тот принцип, что бессознательное структурировано, как язык, но в то же время эта попытка дать место тому, что осталось вне этого. Однако каждая его попытке дать этому место приводит к очередному вытеснению. Миллер дает именно такое объяснение, что и явилось причиной спора Леклера и вопросом Лапланша.
В период разлада для лакановских учеников это составило бOльшую часть трансферного климата, дало начало (которое я отмечу в этой нашей встрече), тому, что могло бы быть завершающим кругом, т.е. открытием для того, чтобы то, что осталось как изгнание, возвратилось бы. В этом смысле XII главу можно считать основой этого семинара, , хотя 11 Семинар сам по себе полностью может считаться точкой опоры.
Можно взять некоторые термины и посмотреть, как постепенно включаются они в сцену в течение этой главы, что подчас может показаться не очень интересным, но тем не менее позволяет увидеть проблему с необычной четкостью. Концепции, с которыми мы здесь имеем дело- это концепция любви, реальности, желания и влечения. Каждый из них представлен с различных сторон, и в основе всех их находится объект а, представленный в более двусмысленной и менее определенной форме на продолжении всей главы.
Я вам хочу дать некоторые примеры прежде чем перейти к детальному рассмотрению главы. Не знаю, включено ли заключение 11 Семинара в издании книги, которая у вас на руках. Если нет, то вы сможете найти его в тексте «Краткое изложение учения», где обычно фигурируют итоги, которые подводил Лакан относительно семинаров. Это было требованием университета: к концу года представлять то, что он сделал в течение года. Не знаю, есть ли это в новых изданиях, но на обложке французского варианта можно найти его. Я упоминаю об этом, потому что любопытно обнаружить, что после всего того, что он представлял в течение года и после подведения итогов к концу года, то, что для него остается ясным, составляет небольшую часть, и он это принимает.
Он говорит, что изучал четыре темы. Цитирую: «Бессознательное, сохраненное по нашему намерению, в оригинале, как эффект означающего и сконструированного, как язык, возвратилось, как временное влечение.
В повторении появилась функция tyche, которая скрывается за внешностью automaton-а: отсутствующая при встрече, здесь выделяется, как реальное. Трансфер, как момент закрытия, связанный с обманом любви, интегрируется в этом влечении. Исходя из влечений, мы преподнесли теорию, которую хотя и невозможно определить теперь в середине этого 65 года, тем не менее от нас требуется подвести итог. Здесь впервые появляется смысл ее постоянства, топология, называемая пограничной, которая объясняла преимущество дыр, статуса действия возврата, дисассоциации мишени и объекта».
Что меня привлекает в этом заключении? Это, например, то, что Лакан говорит о трансфере, как о моменте закрытия бессознательного, связанного с обманом любви, и не говорит ни слова о трансфере, как переходе к движению реальности бессознательного, учитывая, что последнее – эта именно то новое, что было предложено им. В принципе то, что трансфер является закрытием бессознательного, связанного с обманом любви- это то, что Фрейд говорит в своих технических статьях. Трансфер, как переход к действию реальности бессознательного, mutis. О влечении Лакан говорит: «мы ничего конкретного не говорили», но здесь впервые появляется темы, которые мы можем найти «Влечения и их судьбы». Лакан не говорит ничего такого, чего не говорил бы Фрейд в 1915г. в Метапсихологии.
Это указывает на неустойчивость ситуации, в которой мы находимся в 1964г. (это момент, в основном, колебаний в построении лакановского учения).
О чем говорит Лакан в следующей главе? На стр. 169, говоря о способе употребления Ttreib, он говорит: «Доходя порою и до того, что прибегает к нему в борьбе с учением о бессознательном, которое принадлежит мне, обвиняя учение это в интеллектуализме,- хотя знай они, что я о пресловутом интеллектуализме думаю, упрек этот, чего доброго, обернулся бы похвалою,- равно как и в пренебрежении тем, с чем каждый аналитик на опыте сталкивается, т.е со всем кругом явлений, носящих характер влечения. Мы ведь действительно в опыте с чем-то таким, что даже в усилиях подавления неистребимо сказывается, да и усилия- то эти имеют место, лишь потому что по ту сторону налицо какой-то натиск. И нет нужды дотошно анализировать взрослого, достаточно терапевтического опыта работы с детьми, чтобы опознать тот элемент, который в каждом из случаев, с которыми нам приходятся разбираться, оказывается с клинической точки зрения наиболее существенным – элемент, именуемый влечением. Можно подумать, что мы имеем здесь дело с какой-то последней, изначальной архаичной данностью…».
Лакан утверждает в своем стиле, что первое, что аналитик находит в своей практике, это влечение, как будто бы он об этом говорил всю свою жизнь. Работа Миллера в семинаре Silet направлена на то, чтобы показать, что он не только этого не говорил, но даже и наоборот, что он приложил все усилия с самого начала, чтобы разместить влечение в маргинальном и второстепенном статусе по отношению к системе, у которой было приемущество, т.е. по отношению к символическому. Здесь Лакан говорит, что влечение – это первое, что бросается в глаза. Но надо бы спросить, почему он говорит это сейчас. Если это первое, что бросается в глаза, то для чего так часто повторять это.
В каком ракурсе Лакан рассматривает XII главу? Это комментарий относительно статьи, опубликованной в International Journal… чьим автором является Сас. Он вопрошает относительно трансферного феномена. Фоном в глубине всегда является Фрейд, его текст о трансферной любви и вопрос о том ,является ли эта любовь настоящей или искусственной. В «Пунктуации относительно любви в трансфере» (1915) Фрейд говорит, что речь идет о любви, которой не хватает всей коррелятивности со своей целью. Она экзальтированная, сумасшедшая, любовь, которая ни на что не обращает внимания, всегда желающая быть удовлетворенной, и которaя может даже привести к прекращению анализа. Т.е. она представляет немного аккордный вид с реальностью. Но, в конечном итоге, не это ли определяет любовь. Это текст, в котором, обсуждается является ли возникшая любовь в анализе особенной, иллюзорной, («он меня принимает за другого») или это любовь в целом, где всегда любимый воспринимается, как другой.
Это основа дискуссии. Речь идет о полемике, которой содействует статья Саса, в которой говорится о искусственном феномене продвинутым аналитическим диспозитивом, и который последовательно поддерживает идею, что феномены трансфера в частности любовные) должны быть сокращенны для того, чтобы получить лучшее соответствие с реальностью. Именно в этой перспективе иллюзии или реальности, иллюзорной любви или истиной любви начинается обсуждение в лакановском семинаре вопроса относительно любви в трансфере.
Лакан придерживается критической позиции относительно идеи реконструирования этой любви в объективную переоценку аналитических качеств. Он ссылается на шутку Спитз, который рассказывает сон одного своего пациента. Пациент видит Спитза с девушкой со светлыми густыми волосами, в то время как он, Спитз, был полностью лысый. Показать при помощи психоаналитического метода, что любовь в трансфере состоит, в конечном итоге в том, чтобы придать лысому Спитзу волосы.
Из – за этой особенности и появляется слово реальность,, т.е. предметом обсуждения становится, является ли любовь трансфера чем-то реальным или иллюзорным, нужно ли переоценить в более объективную сторону реальности или нет. Относительно этой основы Лакан начинает представлять свою идею трансфера по отношению к реальности. На стр. 152 (в предыдущей главе) Лакан возвращается и пересматривает схему, в которой всегда рассматриваются измерения истины и обмана.
С одной стороны находится оптическая схема, которая, начиная с пустой вазы и цветков, расположенных внизу, продуцирует иллюзию того, что они находятся внутри нее. Так же он использует свой график «субверсии субъекта» 5 Семинара «образование бессознательного», отделяя высказывание от сказанного, для того, чтобы увидеть различное расположение: «я обманываю» и «я тебе лгу».
Это все различные соображения относительно того, является ли трансфер ложью или истиной, является ли это иллюзией или в нем есть что-то реальное. В этом и заключается вся дискуссия. На стр. 149 Лакан говорит, что схемы, сконцентрированные на функции иллюзорной ректификации любви трансфера всегда имеют что-то, что вызывает препятствие. И заканчивает свою идею тем, что трансфер – это не переход к действию иллюзии, а переход к действию реальности. Но эта реальность, это не объективная реальность, это реальность бессознательного. На этом заканчивается XI глава.
Надо бы еще посмотреть оставит ли Лакан свою идею, что это не переход к движению иллюзии, учитывая то, что я вам только что прочитала и то, что он подводит итог, говоря: «я думал о трансфере в измерении лжи, как часть любви». Это означает, что он здесь не говорит то же самое, когда утверждает, что трансфер – это не переход к действию иллюзии, а к реальности. Т.о. мы видим, что в XI главе в дискуссии «трансфер- иллюзия или реальность» Лакан склоняется в сторону реальности, разъясняя, что речь не идет о реальности, к которой надо адаптироваться, а о реальности бессознательного.

Грасиела Бродски

Текст переведён и опубликован с любезного разрешения автора

© Р. Акопян – перевод с испанского, 2005

© Фрейдово Поле, 2005